Задание 25 Сочинение

  (1)Спер­ва до­го­во­рим­ся о том, что каж­дый че­ло­век не­по­вто­рим на земле, а я убеж­ден, что и каж­дая тра­вин­ка, цве­ток, де­ре­во, пусть они и од­но­го цвета, одной по­ро­ды – так же не­по­вто­ри­мы, как и все рас­ту­щее, жи­ву­щее во­круг нас.

  (2)Сле­до­ва­тель­но, все живое, в осо­бен­но­сти че­ло­век, имеет свой ха­рак­тер, ко­то­рый, ко­неч­но, раз­ви­ва­ет­ся не толь­ко сам по себе, но пре­жде всего под вли­я­ни­ем среды, ро­ди­те­лей, школы, об­ще­ства и дру­зей, ибо на­сто­я­щая друж­ба – на­гра­да че­ло­ве­ку, ред­кая и дра­го­цен­ная. (3)Такая друж­ба порой бы­ва­ет креп­че и вер­нее род­ствен­ных свя­зей и вли­я­ет на че­ло­ве­че­ские от­но­ше­ния куда силь­нее, чем кол­лек­тив, в осо­бен­но­сти при край­них, бед­ствен­ных об­сто­я­тель­ствах. (4)С поля боя, рискуя своей жиз­нью, вы­но­сят бойца толь­ко на­сто­я­щие дру­зья. (5)Есть ли у меня такие дру­зья? (6)Да, они были на войне, есть и в ны­неш­ней жизни, и я очень ста­ра­юсь за пре­дан­ность пла­тить пре­дан­но­стью, за лю­бовь – лю­бо­вью. (7)Каж­дую свою книгу, каж­дую стро­ку и каж­дый по­сту­пок свой я про­смат­ри­ваю и про­чи­ты­ваю гла­за­ми своих дру­зей, в осо­бен­но­сти фрон­то­вых, чтоб не было стыд­но перед ними за плохо, не­чест­но или не­ряш­ли­во сде­лан­ную ра­бо­ту, за ложь, за не­по­ря­доч­ность.

  (8)Доб­рых людей на свете было, есть и, на­де­юсь, будет все­гда боль­ше, чем пло­хих и злых, иначе в мире на­сту­пи­ла бы дис­гар­мо­ния, он пе­ре­ко­сил­ся бы, как на­гру­жен­ный бал­ла­стом или му­со­ром на один борт ко­рабль, и давно бы опро­ки­нул­ся и за­то­нул...

  (По В. Аста­фье­ву)

  (1)Во время ко­ман­ди­ров­ки я по­скольз­нул­ся на об­ле­де­нев­шей лест­ни­це и силь­но по­вре­дил руку. (2)За­пястье рас­пух­ло, де­лать было не­че­го: при­ш­лось идти на приём к хи­рур­гу. (3)Так я, жи­тель боль­шо­го об­ласт­но­го го­ро­да, ока­зал­ся в обыч­ной рай­он­ной боль­ни­це. (4)Врач по­че­му-то не на­чи­нал приём, и около две­рей в тес­ном ко­ри­дор­чи­ке, освещённом чах­лой лам­поч­кой, было на­сто­я­щее ва­ви­лон­ское стол­по­тво­ре­ние. (5)Кого тут толь­ко не было! (6)По­жи­лые жен­щи­ны, лица ко­то­рых рас­крас­не­лись от ду­хо­ты, хму­рые ста­ри­ки, стар­ше­класс­ни­цы, визг­ли­во кри­ча­щие, что прой­дут вне оче­ре­ди, по­то­му что им всего-на­все­го нужно по­ста­вить штамп. (7)Груд­ные дети пла­ка­ли на руках из­му­чен­ных ожи­да­ни­ем мам, ко­то­рые уста­ло их ка­ча­ли и в немой тоске смот­ре­ли

на за­кры­тую дверь ка­би­не­та.

  (8)Время шло, а приём всё не на­чи­нал­ся. (9)И тер­пе­ние людей лоп­ну­ло. (10)Вна­ча­ле по­слы­шал­ся какой-то глу­хой ропот, ко­то­рый, будто спич­ка сухие ветки, поджёг общее не­до­воль­ство. (11)Дети, как по сиг­на­лу, в один голос за­пла­ка­ли, и уже не ропот, а воз­мущённо-жа­лоб­ный вой на­пол­нил весь ко­ри­дор.

  (12)«Гос­по­ди, зачем я здесь!» – думал я, глядя на этих людей. (13)Раз­бу­жен­ная в руке боль за­пы­ла­ла с удво­ен­ной силой, го­ло­ва за­кру­жи­лась. (14)Ждать стало нев­мо­го­ту, я решил дей­ство­вать. (15)Твёрдым шагом я подошёл к око­шеч­ку ре­ги­стра­ту­ры, тихо, но власт­но по­сту­чал в стек­ло. (16)Пол­ная жен­щи­на взгля­ну­ла на меня по­верх очков, я же­стом по­про­сил её выйти в ко­ри­дор. (17)Когда она вышла, я про­тя­нул ей талон к врачу и пять­де­сят руб­лей.

  – (18)Мне нужно сроч­но по­пасть на приём к хи­рур­гу. (19)По­жа­луй­ста, устрой­те!

  (20)Жен­щи­на молча взяла мой талон, день­ги по­ло­жи­ла в кар­ман ха­ла­та.

  – (21)Отой­ди­те все от две­рей, отой­ди­те! – про­вор­ча­ла она и, прой­дя сквозь толпу людей, будто нож сквозь сту­день, вошла в ка­би­нет. (22)Через ми­ну­ту она вышла и кив­ну­ла мне го­ло­вой:

  – (23)Сей­час вас вы­зо­вут!

  (24)Пла­ка­ли дети, лам­поч­ка, мигая от пе­ре­па­дов на­пря­же­ния, раз­брыз­ги­ва­ла пучки жёлтень­ко­го света, запах чего-то не­све­же­го и затх­ло­го за­би­вал лёгкие. (25)Вдруг в мои ноги уткнул­ся вы­рвав­ший­ся из рук из­му­чен­ной мамы маль­чик в синей коф­точ­ке. (26)Я по­гла­дил его пу­ши­стую го­лов­ку, и малыш до­вер­чи­вы­ми гла­за­ми по­смот­рел на меня. (27)Я улыб­нул­ся. (28)Мо­ло­дая мама уса­ди­ла его на место.

  – (29)По­тер­пи, ма­лень­кий, по­тер­пи, скоро мы пойдём!

  (30)Ин­ва­лид уро­нил ко­стыль и, бес­по­мощ­но водя ру­ка­ми, пы­тал­ся под­нять его с пола. (31)Я за­крыл глаза. (32)Дверь рас­пах­ну­лась, и мед­сест­ра звон­ко крик­ну­ла:

  – (33)Ни­ки­тин, на приём!

  (34)Люди за­кру­ти­ли го­ло­ва­ми, спра­ши­вая, кто здесь Ни­ки­тин. (35)Я, не ше­ве­лясь, стоял в сто­ро­не.

  – (36)Ни­ки­тин кто? (37)Где он?

  (38)Мед­сест­ра не­до­умен­но по­жа­ла пле­ча­ми и ска­за­ла:

  – (39)Ну, тогда кто пер­вый по оче­ре­ди, за­хо­ди­те!

  (40)К двери бро­си­лась мо­ло­дая мама с ребёнком. (41)Я отошёл к окну. (42)Сыпал ред­кий снег, по­тем­нев­шее небо, по­хо­жее на за­тя­ну­тую льдом реку, низко ви­се­ло над землёй, и сквозь него ле­те­ли го­лу­би. (43)Из ка­би­не­та врача вышла мо­ло­дая мама с ма­лы­шом, тот по­смот­рел на меня и по­ма­хал мне пе­ре­бин­то­ван­ной руч­кой.

  – (44)Не подошёл ещё Ни­ки­тин? (45)Ну, тогда сле­ду­ю­щий по оче­ре­ди…

  (По К. Аку­ли­ни­ну)

(1)Он нёс меня на себе во­семь ки­ло­мет­ров. (2)Во­семь тысяч мет­ров по рас­калённой земле. (3)Я до сих пор помню его го­ря­чую спину, пот, ко­то­рый, будто кис­ло­та, разъ­едал кожу на руках. (4)И белую даль, слов­но на­крах­ма­лен­ная боль­нич­ная про­сты­ня… (5)Я всё это помню, помню в де­та­лях, в по­дроб­но­стях, в крас­ках. (6)Но всё равно ни­че­го не могу по­нять.

 

(7)И се­год­ня, спу­стя много лет, когда я вспо­ми­наю тот слу­чай, моя муд­рость, по­те­ряв рав­но­ве­сие, бес­по­мощ­но вяз­нет в гу­стой тря­си­не … : мне ка­жет­ся не­по­сти­жи­мой и стран­ной вся наша жизнь, осо­бен­но если пы­та­ешь­ся её по­нять.

 

(8)Нам тогда было по три­на­дцать – мне и моему за­ка­дыч­но­му другу Серёжке Леон­тье­ву. (9)Мы пошли ры­ба­чить за три­де­вять зе­мель на ста­рый, об­ме­лев­ший пруд. (10)Мне вдруг при­спи­чи­ло осве­жить­ся, и я полез в воду, но не успел сде­лать и шагу, как вскрик­нул от острой боли в ноге. (11)Ко мне бро­сил­ся Серёжка, он вы­во­лок меня на берег. (12)Я с ужа­сом уви­дел, что из пятки тор­чит оско­лок бу­ты­лоч­но­го гор­лыш­ка, а на траву кап­лет гу­стая кровь.

 

(13)Во­семь ки­ло­мет­ров Серёжка нёс меня на себе.

 

– (14)Серёнь, брось меня! – шеп­тал я су­хи­ми гу­ба­ми.

 

– (15)Нет! – хри­пел друг. (16)Это было как в кино: друг вы­но­сит с поля боя ра­не­но­го друга. (17)Сви­стят пули, рвут­ся сна­ря­ды, а ему хоть бы хны. (18)Он готов по­жерт­во­вать своей жиз­нью, от­дать своё серд­це, свою душу, готов от­дать всё на свете…

(19)У меня от сла­бо­сти кру­жи­лась го­ло­ва, и вдруг, сам не знаю зачем, я ска­зал Серёжке:

 

– (20)Серёнь, если я умру, то пе­ре­дай от меня при­вет Галь­ке Кор­шу­но­вой!

(21)Скажи ей, что я её любил.

 

(22)Серёжка, сду­вая с лица капли пота, рвал свою фут­бол­ку на лос­ку­ты и от уста­ло­сти, ка­жет­ся, уже не со­об­ра­жал, что я го­во­рю. (23)Он до­та­щил меня до боль­ни­цы, потом, тя­же­ло дыша, сидел на ку­шет­ке и смот­рел, как врач об­ра­ба­ты­ва­ет мою рану.

 

(24)А на сле­ду­ю­щий день, когда я, хро­мая, вышел во двор, все уже знали, что перед смер­тью я про­сил пе­ре­дать при­вет Галь­ке Кор­шу­но­вой. (25)И я сде­лал­ся по­сме­ши­щем всей школы. (26)Моё по­яв­ле­ние те­перь у всех вы­зы­ва­ло кон­вуль­сии глум­ли­во­го хи­хи­ка­нья, и я, от при­ро­ды жиз­не­ра­дост­ный маль­чиш­ка, стал за­мкну­тым и за­стен­чи­вым до бо­лез­нен­но­сти.

 

(27)Зачем он рас­ска­зал им про мой при­вет? (28)Может быть, он про­сто из­ло­жил все по­дроб­но­сти того слу­чая, не пред­по­ла­гая, что моя прось­ба всех так рас­сме­шит? (29)А может быть, ему хо­те­лось, чтобы его ге­рой­ство вы­гля­де­ло более вну­ши­тель­ным на фоне моего тще­душ­но­го актёрства? (30)Не знаю!

 

(31)Он нёс меня во­семь ки­ло­мет­ров по за­ли­той сол­неч­ным зноем до­ро­ге. (32)Но я до сих пор не знаю, спас он меня или пре­дал. (33)Шрам на ноге почти пол­но­стью за­руб­це­вал­ся, а вот серд­це моё до сих пор кро­во­то­чит. (34)И когда мне го­во­рят: «Вам такой-то пе­ре­дал при­вет», я це­пе­нею от ужаса и по моей спине про­бе­га­ют му­раш­ки.

 

(По М. Ху­дя­ко­ву*)

  (1)Од­на­ж­ды на уроке био­ло­гии учи­тель­ни­ца, рас­ска­зы­вая о се­лек­ции, об­мол­ви­лась, что во время Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной войны ра­бот­ни­ки одной из ла­бо­ра­то­рий, уми­рая от го­ло­да, сбе­рег­ли вы­ве­ден­ные в ходе дол­гих экс­пе­ри­мен­тов новые сорта пше­ни­цы.

  (2)Когда урок кон­чил­ся, Димка Де­мья­нен­ко, не без тай­но­го же­ла­ния по­кра­со­вать­ся перед ми­ло­вид­ной учи­тель­ни­цей, гро­мо­глас­но за­явил:

  –(3)Нет, ну это каким же чу­до­ви­щем нужно быть, чтобы вот так ви­деть, как род­ные с го­ло­ду пух­нут, и бе­речь это элит­ное зерно! (4)Оно что, до­ро­же че­ло­ве­че­ской жизни?!

  (5)И он тор­же­ству­ю­ще по­смот­рел на сму­тив­шу­ю­ся учи­тель­ни­цу. (6)На­та­лья Ев­ге­ньев­на во­про­си­тель­но взгля­ну­ла на Димку, не по­ни­мая: это во­прос, обращённый к ней, или ре­пли­ка в ни­ку­да?

  –(7)Это же было во время войны! – тихо ска­за­ла она.

  (8)Димка над­мен­но хмык­нул, по­ка­зы­вая хлип­кость этого ар­гу­мен­та перед его не­со­кру­ши­мой право­той. (9)Но по­бед­ное са­мо­до­воль­ство Димки за­де­ло са­мо­лю­бие Вовки Не­сте­ро­ва, ко­то­рый ни­ко­гда не упус­кал слу­чая про­ти­во­по­ста­вить свой живой ум книж­но­му ум­ство­ва­нию Де­мья­нен­ко.

  –(10) А ты бы, Де­мьян, что сде­лал с этим зер­ном? (11)На­жа­рил бы блин­чи­ков для своей родни?!

  (12)Димка с хо­лод­ным вы­со­ко­ме­ри­ем по­смот­рел на него. (13)Он умел в нуж­ные ми­ну­ты пе­ре­во­пло­щать­ся в не­пре­клон­но­го и са­мо­от­вер­жен­но­го по­бор­ни­ка спра­вед­ли­во­сти, го­то­во­го ради прин­ци­пов пойти хоть в огонь.

  –(14)Я бы, Вов­чик, это зерно чест­но раз­дал людям, и думаю, что это спас­ло бы кого-то от смер­ти! (15)И зна­ешь, сме­ять­ся тут не­че­му!

  (16)Вовка сразу по­су­ро­вел, с его лица сле­те­ла улыб­ка, и он стро­го, как боец, за­де­тый не­спор­тив­ной вы­ход­кой про­тив­ни­ка, зло­ве­ще кив­нул.

  –(17) Чест­но – это как? – спро­сил он, хищно при­щу­рив глаза. – (18)Вот, Де­мьян, у тебя цент­нер зерна. (19)Нас тут – два­дцать че­ты­ре че­ло­ве­ка. (20)По­де­ли! (21)И чтоб чест­но!

  (22)Димка передёрнул пле­ча­ми, по­ка­зы­вая, сколь уни­зи­тель­но про­стой яв­ля­ет­ся эта за­дач­ка для его ин­тел­лек­та. (23)Быст­ро про­из­ве­дя какие-то расчёты, он про­из­нес:

  –(24)Это будет при­мер­но по че­ты­ре ки­ло­грам­ма…

  –(25)Вот как! – усмех­нул­ся Не­сте­ров. – (26)У меня есть брат и сест­ра – нам че­ты­ре ки­ло­грам­ма. (27)А ты, Де­мьян, в семье один – тебе тоже че­ты­ре ки­ло­грам­ма. (28)И это чест­но?! (29)Ты де­лишь чужое, чест­ный ты наш! (30)Это, вы­хо­дит, так: я ра­бо­таю сто­ро­жем при скла­де с про­до­воль­стви­ем, у меня семья го­ло­да­ет, я раз – и уво­лок пару ящи­ков тушёнки. (31)Дру­гой па­тро­на­ми на войне тор­гу­ет, чтобы семью про­кор­мить, тре­тий во­ен­ную тайну врагу за­гнал…

  –(32)Я разве пред­ла­гал во­ен­ной тай­ной тор­го­вать? (33)Чего ты передёрги­ва­ешь?

  –(34)А, вон ты как? (35)Зна­чит, тебе брать чужое можно! (36)А дру­гим нель­зя? (37)У тебя все­гда, Де­мьян, так: себе – чтоб хо­ро­шо, а для дру­гих – чтоб чест­но! (38)А ты слы­шал слово долг? (39)И оно…

  –(40)А есть ещё такое слово, как лю­бовь к людям! (41)И эта лю­бовь пре­вы­ше вся­ко­го там долга!.. – пе­ре­бил его Димка.

  –(42)Друг мой Де­мьян, не го­во­ри кра­си­во! (43)Зачем тогда во­е­вать про­тив врага, на войне же людей уби­ва­ют! (44)Сдать­ся – и всё! (45)Зачем тогда ра­бо­тать – это труд­но, не­гу­ман­но. (46)Пусть все лежат на печи и жа­ле­ют друг друга! (47)Люди, ко­то­рые сбе­рег­ли это зерно, как раз и ду­ма­ли о дру­гих, а вот если бы они это зерно по домам рас­та­щи­ли, то стали бы пре­да­те­ля­ми и во­риш­ка­ми… (48)И не­че­го тут своей фи­ло­со­фи­ей го­ло­ву людям мо­ро­чить. (49)Пойдёмте лучше в сто­ло­вую, пока наш суп вот такие гу­ма­ни­сты не съели…

  (50)Я шёл вслед за дру­ги­ми и думал, что очень часто одни и те же яв­ле­ния могут оце­ни­вать­ся со­вер­шен­но по-раз­но­му. (51)В чём-то пра­вым мне ка­зал­ся Димка, убе­ди­тель­ны­ми мне ка­за­лись и до­во­ды Не­сте­ро­ва… (52)Но я чув­ство­вал, что за их сло­ва­ми не было внут­рен­ней силы, как будто бы каж­до­му из них за­хо­те­лось по­ри­со­вать­ся перед окру­жа­ю­щи­ми, они на­де­ли яркие муш­кетёрские ко­стю­мы, по­ма­ха­ли перед нами бу­та­фор­ски­ми шпа­га­ми и сошли со сцены, до­воль­ные про­из­ведённым эф­фек­том. (53)А мне вдруг за­хо­те­лось по­нять: так кто же прав на самом деле? (54)Ведь не может быть, чтобы прав­да дво­и­лась, чтобы она за­ви­се­ла от ост­ро­умия и яр­ко­сти своих слу­чай­ных по­пут­чи­ков, ко­то­рые ре­ши­ли по­упраж­нять­ся в крас­но­ре­чии, ни­сколь­ко не за­бо­тясь о том, на­сколь­ко утвер­жда­е­мая ими точка зре­ния со­гла­су­ет­ся с го­ло­сом их серд­ца, с их верой.

  (По В. По­чу­е­ву)

  Вик­тор Сер­ге­е­вич Розов — из­вест­ный рус­ский дра­ма­тург,

участ­ник Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной войны. В ост­ро­кон­фликт­ных

пье­сах пре­иму­ще­ствен­но о мо­ло­де­жи вто­рой по­ло­ви­ны 20 века

(«В по­ис­ках ра­до­сти», «Тра­ди­ци­он­ный сбор», «Вечно живые»,

по ко­то­рой был снят один из луч­ших филь­мов об Оте­че­ствен­ной

войне «Летят жу­рав­ли», и др.) он под­ни­ма­ет во­про­сы

нрав­ствен­но­сти, граж­дан­ской от­вет­ствен­но­сти, на­по­ми­на­ет о

тра­ди­ци­ях рус­ской ин­тел­ли­ген­ции. По­зна­комь­тесь с его

раз­мыш­ле­ни­я­ми о том, что такое сча­стье.

 

  (1)Люди хотят быть счаст­ли­вы­ми — это их есте­ствен­ная по­треб­ность. (2)Но где кро­ет­ся самая серд­це­ви­на сча­стья? (3)(3амечу сразу, я толь­ко раз­мыш­ляю, а не из­ре­каю ис­ти­ны, к ко­то­рым сам толь­ко стрем­люсь.) (4)Кро­ет­ся ли она в удоб­ной квар­ти­ре, хо­ро­шей еде, на­ряд­ной одеж­де? (5)И да, и нет. (6)Нет — по той при­чи­не, что, имея все эти до­стат­ки, че­ло­век может му­чить­ся раз­лич­ны­ми ду­шев­ны­ми не­взго­да­ми. (7)Кро­ет­ся ли она в здо­ро­вье? (8)Ко­неч­но, да, но в то же время и нет.

  (9)Горь­кий мудро и лу­ка­во за­ме­тил, что жизнь будет все­гда до­ста­точ­но плоха, для того чтобы же­ла­ние луч­ше­го не угас­ло в че­ло­ве­че­стве. (10)А Чехов писал: «Если хо­чешь быть оп­ти­ми­стом и по­нять жизнь, то пе­ре­стань ве­рить тому, что го­во­рят и пишут, а на­блю­дай сам и вни­кай». (11)Об­ра­ти­те вни­ма­ние на на­ча­ло фразы: «Если хо­чешь быть оп­ти­ми­стом...» (12)И еще — «вни­кай сам».

  (13)В гос­пи­та­ле я лежал за­гип­со­ван­ный по грудь почти пол­го­да на спине, но когда про­шли не­стер­пи­мые боли, был ве­се­лый. (14)Сест­ры спра­ши­ва­ли: «Розов, что ты такой ве­се­лый?» (15)А я от­ве­чал: «А что? Это нога болит, а я-то здо­ро­вый». (16) Дух мой был здо­ров.

  (17)Сча­стье кро­ет­ся имен­но в гар­мо­нии лич­но­сти, рань­ше го­во­ри­ли: «Цар­ствие Божие внут­ри нас». (18)Гар­мо­ни­че­ское устрой­ство этого «цар­ства» во мно­гом за­ви­сит от самой лич­но­сти, хотя, по­вто­ряю, внеш­ние усло­вия су­ще­ство­ва­ния че­ло­ве­ка иг­ра­ют важ­ную роль в его фор­ми­ро­ва­нии. (19)Но не самую важ­ную. (20)При всех при­зы­вах бо­роть­ся с не­до­стат­ка­ми нашей жизни, ко­то­рых на­ко­пи­лось с из­быт­ком, я все же пре­жде всего вы­де­лю борь­бу с самим собой. (21)Нель­зя ждать, что кто-то при­дет со сто­ро­ны и сде­ла­ет тебе хо­ро­шую жизнь. (22)Надо всту­пать в битву за «чест­но­го ма­ло­го» в себе, иначе — беда.

  (В. Розов)