Задание 24

(1)В со­вре­мен­ном об­ще­стве целый океан про­блем. (2)0ни об­сту­па­ют нас всюду, и по какой до­рож­ке ни пойдёшь, воз­ни­ка­ют новые. (3)Возьмём во­прос о чте­нии — на уроке, до­маш­нем. (4)0 том, много ли чи­та­ют, как чи­та­ют, как от­но­сят­ся к книге. (5)Тоже дело очень слож­ное. (6)Сей­час, по моим на­блю­де­ни­ям, чи­та­ют го­раз­до мень­ше, чем 25—30 лет назад. (7)Я помню годы войны, когда я маль­чиш­кой ока­зал­ся в эва­ку­а­ции, в тылу, в осо­бых боль­нич­ных усло­ви­ях. (8)Какой ве­ли­кой цен­но­стью была для нас книга! (9)Го­то­вы были вы­ме­нять её на любую маль­чи­ше­скую ра­дость — на марки, на ро­гат­ки, да на что угод­но. (10)Причём вы­ме­нять не в лич­ное поль­зо­ва­ние, а толь­ко по­чи­тать. (11)Уже это было сча­стьем. (12)Наи­бо­лее по­пу­ляр­ны­ми маль­чиш­ка­ми среди нас были те, кто умел пе­ре­ска­зать книгу, ко­то­рую никто не видел в глаза. (13)Те, кто мог рас­ска­зы­вать «Трёх муш­кетёров», «Всад­ни­ка без го­ло­вы» и ... «Войну и мир». (14)Да-да, «Войну и мир», это серьёзней­шее про­из­ве­де­ние, я услы­шал в рас­ска­зах маль­чи­ка один­на­дца­ти лет.(15)В де­сять лет я про­чи­тал «Мёртвые души» Го­го­ля и «Ко­вар­ство и лю­бовь» Шил­ле­ра. (16)Не могу ска­зать, что я мно­гое понял, но я до сих пор пред­став­ляю себе какие-то сцены из Шил­ле­ра.

 

(17)Под вли­я­ни­ем всё убыст­ря­ю­ще­го­ся, всё более нерв­но­го ритма жизни по­яви­лась тен­ден­ция, ко­то­рую мно­гие счи­та­ют не­из­беж­ной и за­ко­но­мер­ной: вме­сто того чтобы чи­тать объёмные ро­ма­ны ве­ли­ких пи­са­те­лей, можно по­смот­реть экра­ни­за­цию и по­зна­ко­мить­ся с со­дер­жа­ни­ем книги. (18)Более или менее удач­но... (19)Не­ко­то­рые счи­та­ют, что это очень со­вре­мен­но и даёт боль­шое пре­иму­ще­ство че­ло­ве­ку, так как эко­но­мит его время, ко­то­рое не­об­хо­ди­мо за­тра­тить на озна­ком­ле­ние с про­из­ве­де­ни­ем. (20)Это так удоб­но для школь­ни­ка, ко­то­ро­му столь­ко нужно про­чи­тать «по про­грам­ме»!

 

(21)Я же думаю, что те­ле­ви­зор — ве­ли­кий враг книги. (22)Не­сча­стье, что дети слиш­ком много и не­раз­бор­чи­во смот­рят те­ле­ви­зор и слиш­ком мало чи­та­ют книги. (23)Ко­неч­но, те­ле­ви­де­ние — ве­ли­кая сила и без него труд­но обой­тись в нашей жизни, в учёбе. (24)Но ис­поль­зо­вать его надо ра­зум­нее. (25)Когда в ре­сто­ра­не нам пред­ла­га­ют меню из ста блюд, мы, есте­ствен­но, не берём всё под­ряд. (26)Одно или два, и мы уже сыты. (27)Но что мы де­ла­ем с те­ле­ви­де­ни­ем? (28)Ха­о­тич­но, когда при­дет­ся, вклю­ча­ем ап­па­рат и «смот­рим», что ни по­ка­зы­ва­ют. (29)Вар­вар­ство. (ЗО)Нужно фор­ми­ро­вать вкус у ребят, чтобы они могли вы­брать то, что можно об­су­дить потом с дру­зья­ми, с учи­те­ля­ми.

 

(31)Вос­пи­та­ние вкуса — от­дель­ная тема. (32)Это можно де­лать толь­ко на вы­со­ких об­раз­цах. (33)К со­жа­ле­нию, сей­час по­яви­лось много ху­до­же­ствен­ных про­из­ве­де­ний весь­ма не­вы­со­ко­го ху­до­же­ствен­но­го уров­ня. (34)При­вы­кая к ним, мы те­ря­ем ори­ен­ти­ры. (35)Вос­пи­ты­вать вкус можно на Тол­стом, на До­сто­ев­ском, на Пуш­ки­не. (Зб)Глав­ное — на­учить­ся раз­ли­чать, что дей­стви­тель­но кра­си­во, а что под­дел­ка. (37)Что ново и ори­ги­наль­но, а что ба­наль­но и истёрто, ты­ся­чу раз встре­ча­лось. (38)По­это­му — не ис­кус­ство: ис­кус­ство все­гда ново, что-то от­кры­ва­ет. (39)Вос­пи­тать вкус можно лишь чте­ни­ем, вду­мы­ва­ни­ем, вгля­ды­ва­ни­ем в тек­сты ис­тин­но со­вер­шен­ные.

(По В. Лак­ши­ну*)

 

* Вла­ди­мир Яко­вле­вич Лак­шин (1933—1993), рус­ский ли­те­ра­тур­ный кри­тик, ли­те­ра­ту­ро­вед, про­за­ик, ме­му­а­рист, автор из­вест­ных те­ле­ви­зи­он­ных про­грамм о рус­ских клас­си­ках.

 

(1)Мно­гие счи­та­ют по­ня­тие чести уста­ре­лым, не­со­вре­мен­ным, в том смыс­ле, что оно нынче не при­ме­ни­мо — не те усло­вия. (2)Для одних это свя­за­но с та­ки­ми дей­стви­я­ми, как дуэль: мол, чем иначе можно за­щи­тить свою честь от оскорб­ле­ний? (3)Дру­гие счи­та­ют: честь се­год­ня за­ме­не­на более вы­со­ким по­ня­ти­ем — прин­ци­пи­аль­ность. (4)Вме­сто че­ло­ве­ка чести — че­ло­век прин­ци­пов...

 

(5)Как может уста­реть чув­ство чести, чув­ство соб­ствен­но­го до­сто­ин­ства, су­гу­бо лич­ное нрав­ствен­ное чув­ство? (6)Как может уста­реть по­ня­тие чести, ко­то­рая даётся че­ло­ве­ку од­на­ж­ды, вме­сте с име­нем, и ко­то­рую нель­зя ни воз­ме­стить, ни ис­пра­вить, ко­то­рую можно толь­ко бе­речь?

 

(7)Мне вспо­ми­на­ет­ся слу­чай, свя­зан­ный с име­нем А.П Че­хо­ва. (8) В 1902 году цар­ское пра­ви­тель­ство ан­ну­ли­ро­ва­ло из­бра­ние Мак­си­ма Горь­ко­го в почётные ака­де­ми­ки. (9)В знак про­те­ста Ко­ро­лен­ко и Чехов от­ка­за­лись от зва­ния ака­де­ми­ков. (10)Для Че­хо­ва это был акт не толь­ко об­ще­ствен­ный, но и лич­ный. (11)Он писал в за­яв­ле­нии, что при из­бра­нии Горь­ко­го он по­ви­дал­ся с ним и пер­вый по­здра­вил его. (12)А те­перь, когда Ака­де­мия наук из­ве­сти­ла, что вы­бо­ры не­дей­стви­тель­ны, вы­хо­дит, что он, Чехов, как ака­де­мик, приз­наёт это. (13)«Я По­здрав­лял сер­деч­но, и я же при­знаю вы­бо­ры не­дей­стви­тель­ны­ми — . такое про­ти­во­ре­чие не укла­ды­ва­ет­ся в моём со­зна­нии, при­ми­рить с ним свою со­весть я не мог, — писал он в Ака­де­мию наук. — И после дол­го­го раз­мыш­ле­ния я мог прий­ти толь­ко к од­но­му ре­ше­нию... о сло­же­нии с меня зва­ния почётного ака­де­ми­ка». (14)А ведь так сло­жи­лись об­сто­я­тель­ства, вроде не­за­ви­си­мые от Че­хо­ва, и он мог бы найти для себя оправ­да­ние.

 

(15)Убеж­де­ния, ко­неч­но, вещь не­об­хо­ди­мая. (16)Но есть такое более про­стое, кон­крет­ное по­ня­тие, как слово, дан­ное че­ло­ве­ком. (17)Оно не под­твер­жде­но ни­ка­ким до­ку­мен­том, справ­кой. (18)Про­сто слово. (19)До­пу­стим, де­ло­во­го че­ло­ве­ка, ко­то­рый обе­щал сде­лать ре­монт к та­ко­му-то числу, со­брать людей, при­вез­ти обо­ру­до­ва­ние, при­нять при­е­хав­ших из­да­ле­ка. (20)Да мало ли ещё что. (21)Ну, эка беда, не при­нял, не сде­лал, не привёз. (22)Сде­ла­ет через месяц, при­мет через два дня, и за это спа­си­бо. (23)Бы­ва­ет, что и в самом деле ни­че­го страш­но­го, ни­ка­кой ка­та­стро­фы, если ис­клю­чить одно об­сто­я­тель­ство — слово, дано было слово.

{По Д. Гра­ни­ну)

 

(1)На за­двор­ках на­ше­го села сто­я­ло на сваях длин­ное по­ме­ще­ние из досок. (2)Я пер­вый раз в жизни здесь услы­шал му­зы­ку — скрип­ку. (3)На ней играл Вася-поляк. (4)О чём нее рас­ска­зы­ва­ла мне му­зы­ка? (5)0 чём-то очень боль­шом. (6)На что же это жа­ло­ва­лась она, на кого гне­ва­лась? (7)Тре­вож­но и горь­ко мне. (8)Хо­чет­ся за­пла­кать, от­то­го что мне жалко са­мо­го себя, жалко тех, что спят не­про­буд­ным сном на клад­би­ще!

 

(9)Вася, не пе­ре­ста­вая иг­рать, го­во­рил: «(10)Эту му­зы­ку на­пи­сал че­ло­век, ко­то­ро­го ли­ши­ли са­мо­го до­ро­го­го. (11)Если у че­ло­ве­ка нет ма­те­ри, нет отца, но есть ро­ди­на, он ещё не си­ро­та. (12)Всё про­хо­дит: лю­бовь, со­жа­ле­ние о ней, го­речь утрат, даже боль от ран, — но ни­ко­гда не про­хо­дит и не гас­нет тоска по ро­ди­не. (13)Эту му­зы­ку на­пи­сал мой зем­ляк Огин­ский. (14)На­пи­сал на гра­ни­це, про­ща­ясь с ро­ди­ной. (15)0н по­сы­лал ей по­след­ний при­вет. (16)Давно уже нет ком­по­зи­то­ра на свете, но боль его, тоска его, лю­бовь к род­ной земле, ко­то­рую никто не может от­нять, жива до сих пор».

 

(17) «Спа­си­бо вам, дя­день­ка», — про­шеп­тал я. (18) «За что, маль­чик?» — (19)«3а то, что я не си­ро­та». (20)Вос­тор­жен­ны­ми сле­за­ми бла­го­да­рил я Васю, этот мир ноч­ной, спя­щее село, а также спя­щий за ним лес. (21)В эти ми­ну­ты не было для меня зла. (22)Мир был добр и оди­нок так же, как я. (23)Во мне зву­ча­ла му­зы­ка о не­ис­тре­би­мой любви к ро­ди­не! (24)Ени­сей, не спя­щий даже ночью, мол­ча­ли­вое село за моей спи­ной, куз­не­чик, из по­след­них сил ра­бо­та­ю­щий на­пе­ре­кор осени в кра­пи­ве, от­ли­ва­ю­щей ме­тал­лом, — это была моя ро­ди­на.

 

(25)...Про­шло много лет. (26)И вот од­на­ж­ды в конце войны я стоял возле пушек в раз­ру­шен­ном поль­ском го­ро­де. (27)Кру­гом пахло гарью, пылью. (28)И вдруг в доме, рас­по­ло­жен­ном через улицу от меня, раз­да­лись звуки ор­га­на. (29)Эта му­зы­ка раз­бе­ре­ди­ла вос­по­ми­на­ния. (ЗО)Когда-то мне хо­те­лось уме­реть от не­по­нят­ной пе­ча­ли и вос­тор­га после того, как я по­слу­шал по­ло­нез Огин­ско­го. (31)Но те­перь та же му­зы­ка, ко­то­рую я слу­шал в дет­стве, пре­ло­ми­лась во мне и за­ка­ме­не­ла, осо­бен­но та её часть, от ко­то­рой я пла­кал когда-то. (32)Му­зы­ка так же, как и в ту далёкую ночь, хва­та­ла за горло, но не вы­жи­ма­ла слёз, не про­рас­та­ла жа­ло­стью. (ЗЗ)Она звала куда-то, за­став­ля­ла что-ни­будь де­лать, чтобы по­тух­ли эти по­жа­ры, чтобы люди не юти­лись в го­ря­щих раз­ва­ли­нах, чтобы небо не под­бра­сы­ва­ло взры­ва­ми. (34)Му­зы­ка власт­во­ва­ла над оце­пе­нев­шим от горя го­ро­дом, та самая му­зы­ка, ко­то­рую, как вздох своей земли, хра­нил в серд­це че­ло­век, ни­ко­гда не ви­дав­ший ро­ди­ны и всю жизнь тос­ко­вав­ший о ней.

(По В. Аста­фье­ву*)

 

* Вик­тор Пет­ро­вич Аста­фьев (1924—2001), вы­да­ю­щий­ся рус­ский про­за­ик. Важ­ней­шие темы твор­че­ства — во­ен­ная и де­ре­вен­ская.

 

(1)Не бы­ва­ет аб­со­лют­но оди­на­ко­вых и со­всем без­дар­ных людей! (2)Каж­дый рож­да­ет­ся с пе­ча­тью ка­ко­го-либо та­лан­та. (3)По­треб­ность твор­че­ства так же есте­ствен­на, как по­треб­ность пить или есть; она теп­лит­ся в каж­дом из нас даже в самых не­ве­ро­ят­но тяж­ких усло­ви­ях. (4)Каж­дая лич­ность по-сво­е­му та­лант­ли­ва, свое­об­раз­на. (5)Людей, аб­со­лют­но пло­хих внут­рен­не и внеш­не, к сча­стью, не су­ще­ству­ет.

 

(6)То, что по­треб­ность твор­че­ства свой­ствен­на каж­до­му, видно хотя бы из того, что в дет­стве, даже в мла­ден­че­стве, у ребёнка есть по­треб­ность в игре. (7)Каж­дый ре­бе­нок хочет иг­рать, то есть жить твор­че­ски. (8)По­че­му же с го­да­ми твор­че­ство по­не­мно­гу ис­че­за­ет из нашей жизни, по­че­му твор­че­ское на­ча­ло со­хра­ня­ет­ся и раз­ви­ва­ет­ся не в каж­дом из нас? (9)Грубо го­во­ря, по­то­му, что мы либо за­ня­лись не своим делом (не нашли себя, сво­е­го лица, сво­е­го та­лан­та), либо не на­учи­лись жить и тру­дить­ся (не раз­ви­ли та­лан­та). (10)Вто­рое не­ред­ко за­ви­сит от пер­во­го, но и пер­вое от вто­ро­го не все­гда бы­ва­ет сво­бод­но. (11)Если не на­учишь­ся тру­дить­ся, так и не узна­ешь, чем на­гра­ди­ла тебя при­ро­да.

 

(12)Если же ду­хов­ный по­тен­ци­ал слаб, то лич­ность сти­ра­ет­ся, ни­ве­ли­ру­ет­ся, быст­ро те­ря­ет ин­ди­ви­ду­аль­ные, при­су­щие ей одной черты. (13)Строй­но­му вос­хож­де­нию, твор­че­ско­му рас­кре­по­ще­нию лич­но­сти может по­ме­шать любой ду­шев­ный, се­мей­ный, об­ще­ствен­ный или ми­ро­вой раз­лад, любая не­уря­ди­ца, ко­то­рые, кста­ти ска­зать, бы­ва­ют раз­ные. (14)На­при­мер, одно дело, когда нет обуви для того, чтобы хо­дить в школу (а то и самой школы), и со­всем дру­гое, когда тебя силой за­став­ля­ют по­сти­гать му­зы­каль­ную гра­мо­ту. (15)Ко­неч­но, вто­рой слу­чай пред­по­чти­тель­нее, но раз­лад есть раз­лад. (16)По­это­му мы видим, что об­ще­ствен­ная ори­ен­та­ция от­нюдь не все­гда без­оши­боч­на и что мода во­об­ще вред­на в таком деле, как дело на­хож­де­ния себя.

 

(17)По­че­му, соб­ствен­но, счи­та­ет­ся твор­че­ской толь­ко жизнь ар­ти­ста или ху­дож­ни­ка? (18)Ведь ар­ти­стом и ху­дож­ни­ком можно быть в любом деле. (19) Это долж­но быть нор­мой. (20)Ореол ис­клю­чи­тель­но­сти той или иной про­фес­сии, де­ле­ние труда по таким прин­ци­пам, как «почётно-непочётно», «ин­те­рес­но-не­ин­те­рес­но», как раз и по­ощ­ря­ет мысль о не­до­ступ­но­сти твор­че­ства для всех и для каж­до­го. (21) Но это впол­не устра­и­ва­ет сто­рон­ни­ков ни­ве­ли­ро­ва­ния лич­но­сти, ко­то­рые вы­де­ля­ют без­ли­кую толпу без­дар­ных людей и про­ти­во­по­став­ля­ют ей людей та­лант­ли­вых. (22)Но это не спра­вед­ли­во!

(По В. Бе­ло­ву*)

 

* Ва­си­лий Ива­но­вич Белов (ро­дил­ся в 1932 году), один из вы­да­ю­щих­ся рус­ских пи­са­те­лей со­вре­мен­но­сти. Ос­нов­ные про­из­ве­де­ния по­свя­ще­ны рус­ской де­рев­не. Цен­траль­ная тема твор­че­ства — ин­те­рес к жизни со­вре­мен­но­го че­ло­ве­ка, к его ду­хов­но­му миру.