Задание 23

(1)"Я лучше, я умнее всех". (2)Че­ло­век такой мо­раль­ной по­зи­ции на­прочь лишён спо­соб­но­сти су­дить о своих воз­мож­но­стях. (З)Хо­ро­шо, если в конце кон­цов он поймёт это и займёт со­от­вет­ству­ю­щее своим спо­соб­но­стям место, по­ло­жит на плечи по­силь­ный груз. (4)А если нет? (5)Такой че­ло­век, ока­жись он у вла­сти (пусть самой что ни на есть скром­ной), ста­нет толь­ко вре­дить делу. (б)Такой ру­ко­во­ди­тель по­бо­ит­ся иметь хо­ро­ше­го за­ме­сти­те­ля: как бы тот не занял его место. (7)Не под­дер­жит дель­но­го пред­ло­же­ния: ведь оно ис­хо­дит не от него, ру­ко­во­ди­те­ля. (8)По­хо­ро­нит хо­ро­ший про­ект, если он "не ра­бо­та­ет" на его, на­чаль­ни­ка, ав­то­ри­тет.

 

(9)Каж­дый че­ло­век ищет место в жизни. (10)Ста­ра­ет­ся утвер­дить своё "я". (11)Это есте­ствен­но. (12)Толь­ко вот как он на­хо­дит своё место, ка­ки­ми пу­тя­ми идёт к нему, какие мо­раль­ные цен­но­сти имеют вес в его гла­зах, — во­прос че­рез­вы­чай­но важ­ный.

 

(13)Поэт ска­зал: "Мы все не­множ­ко под­пи­ра­ем не­бо­свод". (14)Это о до­сто­ин­стве че­ло­ве­ка, его месте на земле, его от­вет­ствен­но­сти за себя, за всех и за всё.

 

(15)И ещё вер­ные слова: "Каж­дый че­ло­век стоит ровно столь­ко, сколь­ко он дей­стви­тель­но со­здал, минус его тще­сла­вие".

 

(16)Чего уж там, мно­гие из нас не могут при­знать­ся себе, что из-за ложно по­ня­то­го, раз­ду­то­го чув­ства соб­ствен­но­го до­сто­ин­ства, из-за не­же­ла­ния по­ка­зать­ся хуже мы ино­гда де­ла­ем опро­мет­чи­вые шаги, по­сту­па­ем не очень пра­виль­но - лиш­ний раз не пе­ре­спро­сим, не ска­жем "не знаю", "не могу".

 

(17)Слов нет, бес­пар­дон­ные се­бя­люб­цы вы­зы­ва­ют чув­ство осуж­де­ния. (18)Од­на­ко не лучше и те, кто раз­ме­ни­ва­ет своё до­сто­ин­ство, как мел­кую мо­не­ту. (19)В жизни каж­до­го че­ло­ве­ка, на­вер­ное, бы­ва­ют мо­мен­ты, когда он про­сто обя­зан про­явить своё са­мо­лю­бие, утвер­дить своё "я". (20)И, ко­неч­но, сде­лать это не все­гда про­сто.

 

(21)Одним из семи чудес света, о ко­то­рых пи­са­ли древ­ние, был алек­сан­дрий­ский маяк - со­ору­же­ние гран­ди­оз­ное и не­обыч­ное. (22)Рас­ска­зы­ва­ют, что сфе­ри­че­ское зер­ка­ло маяка под опре­делённым углом со­би­ра­ло в пучок столь­ко сол­неч­но­го света, что могло сжи­гать ко­раб­ли, плы­ву­щие да­ле­ко в море. (23)Маяк был по­стро­ен по при­ка­зу Пто­ле­мея Фи­ла­дель­фа. (24)На мра­мор­ных пли­тах маяка са­мо­лю­би­вый фа­ра­он при­ка­зал вы­бить своё имя.

 

(25)Но кто был под­лин­ным твор­цом седь­мо­го чуда, его на­сто­я­щим стро­и­те­лем? (26)Люди узна­ли об этом через много лет. (27)Ока­зы­ва­ет­ся, ар­хи­тек­тор сде­лал на ка­мен­ных пли­тах маяка углуб­ле­ния и в них высек слова: "Со­страт, сын Декси­фа­на из Книда, - богам-спа­си­те­лям ради мо­ре­хо­дов". (28)Над­пись он за­ле­пил из­ве­стью, затёр её мра­мор­ной крош­кой и на ней на­чер­тал, как того тре­бо­вал фа­ра­он: "Пто­ле­мей Фи­ла­дельф".

 

(29)Так все­гда бы­ва­ет. (30)Ис­тин­ная цена че­ло­ве­ка рано или позд­но всё равно об­на­ру­жи­ва­ет­ся. (31)И тем выше эта цена, чем боль­ше че­ло­век любит не столь­ко себя, сколь­ко дру­гих. (32)Лев Тол­стой подчёрки­вал, что каж­дый из нас, так на­зы­ва­е­мый ма­лень­кий, ря­до­вой че­ло­век, на самом деле есть лицо ис­то­ри­че­ское. (ЗЗ)Ве­ли­кий пи­са­тель воз­ла­гал от­вет­ствен­ность за судь­бу всего мира на каж­до­го из нас. (34)На то самое "я", ко­то­рое таит в себе силы ти­та­ни­че­ские. (35)То самое "я", ко­то­рое ста­но­вит­ся во сто крат силь­нее, пре­вра­ща­ясь в "мы", в за­бо­ту о нашем общем благе. (36)На этом пути че­ло­ве­ку до­ро­го доб­рое имя, об­ще­ствен­ное при­зна­ние. (37)Не будем за­бы­вать об этом.

(По М.С. Крю­ко­ву*)

* Мар­лен Сер­ге­е­вич Крю­ков (1931-1997 гг.) - рус­ский пи­са­тель, жур­на­лист.

 

 

(1)Сер­гей Ни­ко­ла­е­вич Плетёнкин вер­нул­ся домой, как обыч­но, в по­ло­ви­не де­вя­то­го. (2)Он ра­бо­тал в сер­вис­ной ма­стер­ской, в самом цен­тре го­ро­да. (З)Чтобы оправ­дать го­рю­чее, по до­ро­ге домой он делал оста­нов­ку возле цен­траль­но­го рынка и под­хва­ты­вал, если, ко­неч­но, повезёт, по­пут­чи­ка. (4)Се­год­ня ему не­ска­зан­но по­вез­ло, душа от ра­до­сти пела, и он, едва ра­зув­шись, даже не помыв руки, сразу же по­мчал­ся на кухню рас­ска­зы­вать об уди­ви­тель­ном про­ис­ше­ствии.

 

(5)Жена сто­я­ла возле ра­ко­ви­ны и мыла по­су­ду. (6)Дочь с не­до­воль­ным видом до­пи­ва­ла чай и, ка­приз­но от­то­пы­рив ниж­нюю губу, спра­ши­ва­ла:

 

(7)— Мам, а по­че­му нель­зя?

(8)— По­то­му что... — раз­дражённо от­ве­ча­ла мать. (9)— Вон у отца от­пра­ши­вай­ся!

 

(10)Плетёнкин не­тер­пе­ли­во мах­нул рукой, прося ти­ши­ны, и, взвиз­ги­вая от ра­до­сти, чем все­гда раз­дра­жал жену, начал рас­ска­зы­вать.

 

(11)— Пред­став­ля­е­те, еду я се­год­ня мимо цен­траль­но­го рынка, тор­мо­зит меня какая-то жен­щи­на... (12)Про­сит, чтобы я её подвёз до за­во­до­управ­ле­ния. (13)Я гляжу: ко­жа­ное паль­то, са­пож­ки стиль­ные, ну, и на лицо такая, видно, что ухо­жен­ная... (14)Я сразу ей: три­ста!.. (15)Она даже рот от­кры­ла. (16)Ну, ни­че­го, села, довёз я её до управ­ле­ния. (17)Она вы­хо­дит и даёт мне пять­сот руб­лей... (18)Я такой: «Так, а вот сдачи-то у меня нет!» (19)Она по­смот­ре­ла на меня, по­жа­ла пле­чи­ка­ми и го­во­рит: «Ладно, сдачу оставь­те себе!» (20)Пред­став­ля­ешь, как по­вез­ло!

 

(21)— Да-а! (22)Были бы все пас­са­жи­ры такие! — про­тя­ну­ла жена. (23)— Ты иди мой руки и давай са­дись ужи­нать...

 

(24)Плетёнкин за­крыл­ся в ван­ной и начал на­мы­ли­вать руки, вновь и вновь про­кру­чи­вая по­дроб­но­сти всего про­ис­шед­ше­го. (25)Гу­стые чёрные во­ло­сы, тон­кие паль­цы с об­ру­чаль­ным коль­цом, слег­ка отрешённый взгляд... (26)Такой взгляд бы­ва­ет у людей, ко­то­рые что-то по­те­ря­ли, а те­перь смот­рят туда, где долж­на бы ле­жать про­пав­шая вещь, пре­крас­но зная, что там её не най­дут.

 

(27)И вдруг он вспом­нил её! (28)Это была На­та­ша Абро­си­мо­ва, она учи­лась в па­рал­лель­ном клас­се. (29)Ко­неч­но, она из­ме­ни­лась: была не­вид­ной дур­нуш­кой, а те­перь стала на­сто­я­щей дамой, но тоск­ли­вое разо­ча­ро­ва­ние в гла­зах оста­лось. (30)Од­на­ж­ды в один­на­дца­том клас­се он вы­звал­ся про­во­дить её, вёл ти­хи­ми улоч­ка­ми, чтобы их не ви­де­ли вме­сте. (31)У неё глаза све­ти­лись от сча­стья, и, когда он по­про­сил на­пи­сать за него со­чи­не­ние на кон­курс «Ты и твой город», она тут же со­гла­си­лась. (32)Плетёнкин занял пер­вое место, по­лу­чил бес­плат­ную путёвку в Пе­тер­бург, а после этого уже не об­ра­щал вни­ма­ния на оч­ка­стую дур­нуш­ку. (33)И толь­ко на вы­пуск­ном балу, выпив шам­пан­ско­го, он в по­ры­ве слез­ли­вой сен­ти­мен­таль­но­сти по­пы­тал­ся ей что-то объ­яс­нить, а она смот­ре­ла на него с той же уста­лой тос­кой, с какой смот­ре­ла и се­год­ня.

 

(34)— Ну, по­лу­ча­ет­ся, что я об­ма­нул тебя!

(35)— Меня? — она улыб­ну­лась. (36)— Разве ты меня об­ма­нул?

(37)— А кого же! — ска­зал он и глупо ух­мыль­нул­ся. (38)Она молча ушла.

 

(39)...Плетёнкин хмуро на­мы­ли­вал руки. (40)Он по­ду­мал, что обя­за­тель­но встре­тит её и вернёт ей две­сти, нет, не две­сти, а все пять­сот руб­лей... (41)Но с от­ча­я­ни­ем понял, что ни­ко­гда не сде­ла­ет этого.

 

(42)— Ты чего там за­стрял? (43)Всё сты­нет на столе! — по­те­ряв тер­пе­ние, крик­ну­ла из кухни жена.

(44)«Разве ты меня об­ма­нул?» — вновь вспом­ни­лось ему, и он поплёлся есть осты­ва­ю­щий суп.

(По С.С. Ка­чал­ко­ву*)

* Сер­гей Семёнович Ка­чал­ков (род. в 1943 г.) — со­вре­мен­ный пи­са­тель-про­за­ик.

 

(1)Слу­чи­лось так, что в ка­че­стве пре­по­да­ва­те­ля в ауди­то­рию выс­ше­го учеб­но­го за­ве­де­ния я впер­вые вошёл, когда мне не было и два­дца­ти лет, в 1942 году. (2)Мы толь­ко что за­кон­чи­ли курсы во­ен­ных пе­ре­вод­чи­ков при Во­ен­ном ин­сти­ту­те ино­стран­ных язы­ков и го­то­ви­лись ехать на фронт. (3)Но не­сколь­ких из нас оста­ви­ли пре­по­да­вать в ин­сти­ту­те. (4)Меня пре­ду­пре­ди­ли: моими слу­ша­те­ля­ми будут кур­сан­ты, уже за­кон­чив­шие об­ще­вой­ско­вые учи­ли­ща. (5)Перед ними я робел. (б)Пред­сто­ит учить мне и при­зван­ных в армию сту­ден­ток. (7)Они меня сму­ща­ли. (8)Вид мой был от­нюдь не бра­вый: более чем скром­ное об­мун­ди­ро­ва­ние и сущее не­сча­стье — бо­тин­ки с об­мот­ка­ми вме­сто сапог.

 

(9)Вот тут-то пе­ре­до мной и встал во­прос: «Быть или ка­зать­ся?» (10)Я пред­став­лял себе ясно, каким по­ка­жусь своим пер­вым уче­ни­кам. (11)Как сде­лать, чтобы они по­чув­ство­ва­ли, каков я есть? (12)Решил на­чать с ло­бо­вой пси­хо­ло­ги­че­ской атаки. (13)Про­де­мон­стри­рую не­сколь­ко при­ме­ров ра­бо­ты во­ен­но­го пе­ре­вод­чи­ка, потом скажу: «Вот что я умею и этому научу вас».

 

(14)Взяв с собой тро­фей­ные уста­вы и пись­ма не­мец­ких сол­дат, я с за­ми­ра­ю­щим серд­цем пошёл в класс. (15)Перед две­рью ма­я­чил де­жур­ный: выше меня на го­ло­ву, вы­прав­ка умо­по­мра­чи­тель­ная, об­мун­ди­ро­ва­ние, какое мне и не сни­лось.

 

(16)Я взял­ся за ручку двери.

(17)— Ты куда? — гроз­но осве­до­мил­ся де­жур­ный.

(18)—В класс!

(19)— Это чего ради? (20)К нам сей­час пре­по­да­ва­тель придёт!

(21)—Это я!

 

(22)— Брось за­ли­вать! — начал де­жур­ный, но вдруг осёкся, ши­ро­ко рас­пах­нул пе­ре­до мной двери и от не­ожи­дан­но­сти вме­сто «Встать! Смир­но!» гарк­нул: «Встать! Руки вверх!»

 

(23)От­де­ле­ние, вско­чив­шее со своих мест, рух­ну­ло на ска­мьи, да­вясь от хо­хо­та.

 

(24)Рас­те­ряв­шись и видя перед собой ауди­то­рию из одних бра­вых стро­е­ви­ков и бли­ста­тель­ных кра­са­виц, — так мне ка­за­лось — я, вме­сто того чтобы про­де­мон­стри­ро­вать на при­ме­рах, в чём со­сто­ит ра­бо­та во­ен­но­го пе­ре­вод­чи­ка, сразу ска­зал:

(25)— Сей­час я по­ка­жу вам, что я умею...

(26)Тут у меня рас­пу­сти­лась об­мот­ка. (27)Я по­ста­вил ногу на та­бу­рет и начал об­ма­ты­вать ею ногу, но про­дол­жал го­во­рить:

(28)— И этому научу вас!

(29)Слу­ша­те­ли за­дох­ну­лись от смеха.

(30)«Всё по­гиб­ло!» — по­ду­мал я с от­ча­я­ни­ем.

(31)Но от­сту­пать не­ку­да. (32)Делая вид, что не слышу смеха, я при­ка­зал:

(33)— Рас­крыть любой устав на любом месте!

 

(34)Де­жур­ный по­спе­шил рас­крыть одну из синих кни­жек. (35)И я стал пе­ре­во­дить с листа, сам себе при­ка­зав: «В темпе!» (Зб)Потом про­де­лал то же самое с вы­хва­чен­ным на­уда­чу тро­фей­ным при­ка­зом. (37)Осо­бен­но впе­чат­лил слу­ша­те­лей пе­ре­вод тро­фей­но­го пись­ма, на­пи­сан­но­го воз­рождённым в гит­ле­ров­ские вре­ме­на го­ти­че­ским шриф­том. (38)Не­при­выч­но­му он ка­жет­ся иеро­гли­фа­ми. (39)И на­ко­нец, не глядя на схему, от­ба­ра­ба­нил струк­ту­ру двух ди­ви­зий вер­мах­та: пе­хот­ной и тан­ко­вой.

 

(40)Сло­вом, я за­ста­вил своих уче­ни­ков за­быть и мою не­при­лич­ную мо­ло­дость, и гро­теск­но-не­ле­пое по­яв­ле­ние, и даже об­мот­ки. (41)Но уж потом мне при­хо­ди­лось каж­дый день, не давая себе спус­ку и по­блаж­ки, быть, а зна­чит, не за­бо­тить­ся о том, чтобы ка­зать­ся.

(По С. Льво­ву*)

* Сер­гей Льво­вич Львов (род. в 1922 г.) — рус­ский пи­са­тель, жур­на­лист, ли­те­ра­тур­ный кри­тик.

 

 

 

(1)Ве­че­ром мо­ло­дой пас­тух Гриш­ка Ефи­мов, ко­то­ро­го за боль­шие хря­ще­ва­тые уши, тор­ча­щие в раз­ные сто­ро­ны, будто ост­рень­кие рожки, на­зы­ва­ли Чертёнком, при­гнал в село табун. (2)Бе­ше­но вра­щая зрач­ка­ми, он рас­ска­зал тол­пив­шим­ся возле га­ра­жа му­жи­кам, что видел в степи на­сто­я­щую ан­ти­ло­пу.

 

—(3)Да чего этого Чертёнка слу­шать: он со­ба­ку от ку­ри­цы не от­ли­ча­ет! — не­до­вер­чи­во от­ма­хи­ва­лись от него. — (4)От­ку­да в наших ме­стах ан­ти­ло­пы?

—(5)Да я лично видел! (6)Она в ло­щи­не пас­лась!

—(7)Так, может, это не ан­ти­ло­па, а се­вер­ный олень или ма­монт?! —вкрад­чи­во спро­сил виз­жа­ще­го от обиды Чертёнка дед Ка­доч­ни­ков, пряча улыб­ку в боль­шой окла­ди­стой бо­ро­де. (8)Сме­ясь, му­жи­ки стали рас­хо­дить­ся. (9)Не сме­ял­ся толь­ко рос­лый ме­ха­ник Ни­ко­лай Са­вуш­кин. (10)Он стро­го по­смот­рел на пас­ту­ха и тихо спро­сил его:

—(11)Ты точно ан­ти­ло­пу видел?

—(12)Точно! (13)Видел! (14)Мамой кля­нусь! — пас­тух не­ук­лю­же пе­ре­кре­стил­ся. — (15)А зачем тебе, Колёк, ан­ти­ло­па? (16)Лето ведь — мясо ис­пор­тит­ся!

—(17)Мне не мясо, мне рога нужны, я из них ле­кар­ство сде­лаю! (18)Доч­кау меня силь­но хво­ра­ет, уже тре­тий год.

 

(19)Ран­ним утром, едва толь­ко рас­све­ло, Са­вуш­кин взял ружьё и от­пра­вил­ся в ло­щи­ну. (20)Туман ту­ги­ми лен­та­ми по­кры­вал степь, и сквозь белые кру­же­ва си­не­ли оди­но­кие берёзы, по­хо­жие на ста­рин­ные ко­раб­ли, за­стряв­шие во льдах. (21)Са­вуш­кин ис­хо­дил всю ло­щи­ну, про­ла­зил все пе­ре­ле­ски, но не нашёл сле­дов ан­ти­ло­пы. (22)Он знал, что ни­че­го не найдёт. (23)Так уж, видно, суж­де­но. (24)Суж­де­но ви­деть стек­лян­ные глаза де­воч­ки, ко­то­рая с тос­кой смот­рит куда-то внутрь себя, как будто чув­ству­ет, как по её кро­шеч­но­му телу крадётся боль. (25)Боль, по­хо­жая на боль­шую чёрную кошку.

 

(26)Не­щад­но па­ли­ло по­лу­ден­ное солн­це, и воз­дух, слов­но го­ря­чий жир, сте­кал гу­сты­ми стру­я­ми на землю. (27)Нужно было воз­вра­щать­ся назад. (28)Са­вуш­кин спу­стил­ся с холма и за­пла­кал. (29)По его лицу, ме­ша­ясь с потом, текли слёзы и, будто кис­ло­та, разъ­еда­ли кожу... (ЗО)Она мол­чит, про­сто смот­рит внутрь себя и мол­чит, по­то­му что знает: никто не по­мо­жет. (31)И ты ви­дишь, как твой ребёнок в оди­но­че­стве блуж­да­ет по бес­ко­неч­ным ла­би­рин­там боли.

 

(32)Вдруг Са­вуш­кин замер. (33)В овраж­ке, про­ры­том веш­ни­ми во­да­ми, сто­я­ла ан­ти­ло­па. (34)Со­всем близ­ко, под самым носом, шагах в два­дца­ти. (35)Са­вуш­кин осто­рож­но снял с плеча ружьё, взвёл курки. (Зб)Ан­ти­ло­па смот­ре­ла на него, но по­че­му-то не убе­га­ла.

 

—(37)Стой, стой, ми­лень­кая, стой! — шёпотом уго­ва­ри­вал её Са­вуш­кин. (38)Он шаг­нул влево и уви­дел рядом с ан­ти­ло­пой детёныша. (39)Малыш при­мо­стил­ся возле ма­те­ри, на траве, под­жав тон­кие ножки, и, сморённый

жарой, уста­ло смот­рел куда-то в сто­ро­ну. (40)Мать сто­я­ла возле него, за­кры­вая своим телом от па­ля­ще­го солн­ца. (41)Про­хлад­ная тень, будто фи­о­ле­то­вое по­кры­ва­ло, ле­жа­ла на сонно вздра­ги­ва­ю­щей го­лов­ке детёныша. (42)Са­вуш­кин вздох­нул и по­пя­тил­ся назад...

 

(43)Солн­це жгло про­калённую землю. (44)Дочка си­де­ла на крыль­це и ела зем­ля­ни­ку, ко­то­рую он на­рвал в овра­ге перед самым селом.

 

—(45)Вкус­но, ми­лень­кая?

—(46)Вкус­но!

 

(47)Са­вуш­кин на­кло­нил­ся и по­гла­дил её мяг­кие во­ло­сы. (48)На го­ло­ву ребёнка, будто фи­о­ле­то­вое по­кры­ва­ло, легла про­хлад­ная тень.

(По А. Вла­ди­ми­ро­ву*)

* Алек­сандр Пав­ло­вич Вла­ди­ми­ров — со­вре­мен­ный пи­са­тель-про­за­ик.

 

 

(1)Рано утром впотьмах под­ни­мал­ся я и брёл к элек­трич­ке, ехал в бит­ком на­би­том ва­го­не. (2)Потом — сля­кот­ный пер­рон... (З)Го­род­ские зим­ние угрю­мые су­мер­ки. (4)Люд­ской поток несёт тебя ко входу в метро. (5)Там давка: в две­рях, у тур­ни­ке­тов, у эс­ка­ла­то­ров, в под­зем­ных пе­ре­хо­дах. (6)В жёлтом элек­три­че­ском свете течёт и течёт мол­ча­ли­вая люд­ская река...

 

(7)К ве­че­ру на­гля­дишь­ся, на­слу­ша­ешь­ся, уста­нешь, еле бредёшь.

 

(8)Снова — метро, его под­зе­ме­лья... (9)Вы­бе­решь­ся от­ту­да, вздохнёшь и спе­шишь к элек­трич­ке, в её ве­чер­нюю тол­кот­ню, Бога моля, чтобы не от­ме­ни­ли.

 

(10)Так и текла моя мос­ков­ская жизнь: за днём — день, за не­де­лей — дру­гая. (11)За­тем­но вста­нешь, за­тем­но к дому прибьёшься. (12)Ни­че­му не рад, даже зиме и снегу.

 

(13)Уже пошёл де­кабрь, спеша к но­во­го­дью...

 

(14)Од­на­ж­ды ве­че­ром мне по­вез­ло вдвой­не: элек­трич­ку не от­ме­ни­ли и вагон ока­зал­ся не боль­но на­би­тым. (15)Усел­ся, га­зе­ту раз­вер­нул. (16)Хотя чего там вы­чи­ты­вать: убили, взо­рва­ли, огра­би­ли... (17)Ве­чер­ний поезд, уста­лые люди. (18)3има, тес­но­та, из там­бу­ра дует, кто-то вор­чит...

 

(19)Глаза при­крыл, но за­дре­мать не успел: за­стре­ко­та­ли рядом мо­ло­день­кие де­вуш­ки. (20)Хо­ро­шо, что об­хо­ди­лись без убо­го­го «ко­ро­че», «при­коль­но». (21)Обыч­ная де­ви­чья бол­тов­ня: лек­ции, прак­ти­ка, зачёты —сло­вом, учёба. (22)Потом Новый год вспом­ни­ли, ведь он не­да­ле­ко.

 

(23)— По­дар­ки пора по­ку­пать, — ска­за­ла одна из них. (24)— А чего да­рить? (25)И всё до­ро­го.

(26)— Ты ещё по­дар­ки не при­го­то­ви­ла?! — ужас­ну­лась дру­гая дев­чуш­ка. (27)— Когда же ты успе­ешь?!

(28)— А ты?

(29)— Ой, у меня почти всё го­то­во. (30)Маме я ещё осе­нью, когда в Ким­рах была, ку­пи­ла до­маш­ние та­поч­ки на вой­ло­ке, ста­ри­чок про­да­вал. (31)Руч­ная ра­бо­та, не­до­ро­го. (32)У ма­моч­ки ноги болят. (33)А там — вой­лок. (34)Ой, как мама об­ра­ду­ет­ся! — голос её про­зве­нел такой ра­до­стью, слов­но ей самой по­да­ри­ли что-то очень хо­ро­шее.

 

(35)Я го­ло­ву под­нял, взгля­нул: обыч­ная мо­ло­день­кая де­вуш­ка. (36)Лицо живое, милое, го­ло­сок, как ко­ло­коль­чик, зве­нит.

(37)— А папе... (38)У нас такой папа хо­ро­ший, ра­бо­тя­щий... (39)И я ему по­да­рю... (40)А де­душ­ке... (41)А ба­буш­ке...

 

(42)Не толь­ко я и со­се­ди, но, ка­жет­ся, уже весь вагон слу­шал счаст­ли­вую по­весть де­вуш­ки о но­во­год­них по­дар­ках. (43)На­вер­ное, у всех, как и у меня, от­сту­пи­ло, за­бы­лось днев­ное, не­слад­кое, а просну­лось, на­хлы­ну­ло иное, ведь и вправ­ду Новый год бли­зок...

 

(44)Я вышел из ва­го­на с лёгким серд­цем, то­ро­пить­ся не стал, про­пус­кая спе­ша­щих. (45)До­ро­га слав­ная: берёзы да сосны сто­ро­жат тро­пин­ку; не боль­но хо­лод­но, а на душе вовсе тепло. (46)Спа­си­бо той де­воч­ке, ко­то­рую унес­ла элек­трич­ка. (47)А в по­мощь ей — ма­ли­но­вый чи­стый закат над чёрными елями, бор­мо­чу­щая во тьме ре­чуш­ка под гиб­ким де­ре­вян­ным мост­ком, говор вдали, дет­ский смех и, ко­неч­но, на­деж­да. (48)Так что шагай, че­ло­ве­че...

(По Б.П. Еки­мо­ву)*

* Борис Пет­ро­вич Еки­мов (род. в 1938 г.) — рус­ский про­за­ик и пуб­ли­цист.